Через многие годы каторжных мучений, я нашёл, наконец, свой собственный режим сна, при котором я не засыпаю посреди бела дня и веду себя как более-менее адекватный человек. И естественно, в рамках старого доброго закона ложки дёгтя, как только я начал ложиться спать в 16-18 часов, дабы просыпаться в три ночи и радоваться жизни, туевой хуче дел немедленно приспичило стать безотлагательными именно в это время. И послать бы по идее надо все эти дела, ибо хождение в библиотеку/за подарком/рисование плаката и прочие жизненные элементы никак не даруют мне счастливых сновидческих часов, после которых хотя бы жить хочется. Но я, как существо, которое любит, когда его любят, не могу не поддаться искушениям воплотить чьё-нибудь желание в жизнь. Так что пять часов сна по-прежнему остаются непозволительной вершиной роскоши.

 

А вообще к чему то бишь я? А, к тому, что вчера меня здорово проглючило на почве такого режима. Я снова заснул в нетронутом переодеваниями состоянии поверх одеяла часов ещё до полуночи и, судя по всему, имел настолько жалобный вид, что родственники предпочли разползтись по комнатам, оставив меня наедине с удовольствием. И снилось мне что-то вроде стимпанка. В два я обнаружил, что собака настойчиво просится вон из комнаты. В каком-то совершенно бесприсутственном состоянии, исключительно на автопилоте, я встал и был подло уломан на погулять. И вот тут мне стало абсолютно ясно, что Штука (она же собака) - генерал вражеского штаба, который придерживается каких-то совершенно неправильных идеологий и её важнейшее и ответственнейшее задание - справить большую нужду в тот момент, когда появится Сердце Мира. Было совершенно очевидно, что от этого случится большой пипец. И, Господи, как же этот глюк был серьёзен.... Кроме этого безобразия я точно знал, что Сердце Мира должно появиться с минуты на минуту и только потому, что оно появляется там, где буду я. У меня с ним было что-то вроде энергетической связи. А представляло оно собой массивную шестерёнку размера, который позволял ей идеально помещаться в двух моих ладонях. Моё собственное сердце обледенело, когда я почувствовал, что Сердце Мира уже практически за поворотом. И потому я активно начал кричать Штуке, чтобы она делала свои дурнопахнущие дела немедленно, пока Сердце не появилось, или я за себя не отвечаю.... Проснулся я только около дверей, мучаясь в попытках вставить нужный ключ в нужный замок.